16:23:22 14 сентября 2003

Записки у изголовья

«Я вернулся в свой город, знакомый до слез…»
Осип Мандельштам

«Спустя долгое время… Я вернулся в свой родной город»
Хидеаки Анно

Анновский фильм «Shiki-jitsu» начинает постепенно прорастать сквозь меня. Он, наверное, гениален — хоть и не на все сто процентов. У меня ведь тоже есть свои «ритуалы» — поздороваться с Заливом, даже если он изломан зимними торосами, проведать Петропавловку — как там она? Да и пейзажи в Питере похожи — Старый город, набитый коммуналками, опоясывает великолепная медленно ржавеющая Промзона — она теперь практически в центре города — за которой просторно раскинулись утопающие в зелени микрорайоны последних сорока лет — как сошедшие с описаний Полудня двадцать второго века. Я и сам провел все детство в обычном питерском парке размером с изрядный московский район — и тесноты не приемлю.

Главное отличие в том, что здесь у меня нет знакомых сумасшедших девочек — все остались в Москве.

А Лисандра правда была похожа на прослушивании на Чии — это, надо думать, комплимент такой.

Кстати, о прослушивании. Отмечу, что по конкурсу караоке прошли ребята с голосами получше, чем у нашей попсы. Правда, под нашу попсу у них голоса неформатные во многих случаях — слишком мягко-японско-анимешные…

Как известно, в Питере четыре времени года, причем в течение дня. Но для меня город сделал исключение. У природы нет плохой погоды, есть прекрасная и отвратительная. Так вот специально для меня, не добравшего лета, Город сделал лето. Всякий раз я жалел, что надевал куртку. У меня вообще с этим городом особые отношения, доверительные. По многим местам, куда туристы ходят раз в жизни, я хожу, как к себе домой. Для меня это не экзотика, а любимое место в городе.

Вот сейчас я зашел пописать (текст) на площадь Монетного Двора, перед Петропавловским собором. Именно здесь на меня нападает покой и благорастворение воздусей. И вот опять — несмотря на безусловно пасмурное утро, низкое небо зацепилось за шпиль Петропавловки и открыло бесконечную синеву вместе с Солнцем.
А в Москве, говорят, холод и темень…

Да что там — здесь продается яблочная «Фанта» в любых бутылках — уже прекрасный повод никуда не уезжать.

В прошлый понедельник побаловал себя Петергофом — еще одним любимым местом.
А за день до этого, аккурат после встречи с питерской «классической Ранмой» меня охватило такое чувство… Ненасытности, что ли, такое желание наглотаться вдоволь этим сияющим летом, этим солнцем, скользящим по граням сверкающего синего кристалла, насладиться этими зданиями во всех классических стилях, которые освещаются вечерним солнцем сквозь густой золотой фильтр — что я выскочил из маршрутки, что шла из Гавани на Невский, на полпути и понял, что мне надо побывать везде, где захочу.
(Вот интересно — со всех сторон сгущаются тучи, а в спину с зенита по-прежнему жарит солнце. Хорошо…)

Поэтому в ослепительно яркий курортный понедельник я сел на «Метеор» до Петергофа — это самый быстрый способ почувствовать солнце, море, ветер, брызги на лице — а заодно прочувствовать округлость планеты и увидеть, как за далекими лесистыми берегами поворачивает за горизонт само небо. Это лучший способ почувствовать объем земного шара — если учитывать, что на самолете тебя перемещают в герметичной емкости.

В копии Ботика Петра, что стоит здесь рядом, в Ботном домике, столько мелочи, что он, наверное, утонет. Монетный двор продолжает оправдывать свое имя.
Здесь же, в Петропавловке, расположен еще и музей космонавтики и ракетной техники — потому что здесь сидел Кибальчич — один из пионеров ракетостроения, и по совместительству террорист. У нас всегда так — космонавтика в тюрьмах, анимация — в храмах… Хотя почему-то, по неуловимому ассоциативному ряду, байки Пелевина про мертвых космонавтов напоминают сверхглубокие питерские станции метро — из алюминия и пластика. Да и надо обладать особой безбашенностью, чтобы строить на глубине семидесяти метров односводчатые просторные станции.
Ладно, идем дальше. Со всех сторон тучи, а солнце жарит. Счастье.

(Только что рядом сел вертолет. Полетать над городом теперь стоит вполне приемлемую сумму — тысячу рублей.)

Кстати, не знаю, с чего Дэн взял, что в городе грязно. На мой взгляд, чище здесь не было со времен Великого Наводнения 1824 года.

Петропавловский пляж. Самый центр города. Здесь загорают (даже сейчас сидят на песке), здесь состязания по пляжному волейболу, здесь самая широкая Нева (километр) и здесь же с бастиона в 12 ня… дня бабахает пушка. Я под нее обычно просыпаюсь — мой график стабилен ^_^. Вода глубоко прозрачна и темна — здесь нет известняка. У меня на кухне чайник — сорок лет без накипи.

Наклоняюсь к волне, говорю ей — «иди сюда» — и она приходит, лижет руку. Ледяная.
Рядом удивительные стеклянные пустые сооружения под шатрами, будто инопланетный цирк невидимок приземлился.

На Неве в разных местах три парусника-ресторана, наследники «Кронверка». Когда плыл (летел? Подводные крылья, как-никак) в Петергоф, видел достраивающийся на стапелях четвертый. Парусник восемнадцатого века — на стапелях. А напротив, на другом берегу, тоже на стапелях — посланец из будущего, которое так и не наступило — удивительный катер, то ли экраноплан, то ли на воздушной подушке — с тремя реактивными двигателями на высоких килях — как на автомобилях и планетолетах из фантастических книжек шестидесятых годов.

Хе. Я думал, что наконец-то осенние тучи пришли. А с Биржевого моста ясно видно, что к вечеру опять будет бесконечное лето. Хоть не уезжай.

А пилоты «Метеоров» — настоящие маньяки. Перед этим самым Биржевым мостом дают полный ход и тренькают антенной об разводную часть. Миллиметровщики.

Стрелка Васильевского. Невесты в этом году предпочитают платья Наташи Ростовой. А питерские юноши в большинстве своем высокие и худые. Климат, наверное.

Что-то я много о юношах… Так вот, гуляя многократно по Невскому, окончательно убедился, что мне сносит крышу от восточных девушек. Я, конечно, и раньше это знал, но не думал, что все настолько запущено. Японцы ходят стайками, все — светло-рыжие, как Харука. А еще ведь в Питере колоссальная корейская диаспора, вспомните Цоя… И Иринка тут, как нарочно, подстриглась конкретно под Аюми Хамасаки…

SMSки, которыми я общаюсь вот уже десять дней, хорошо учат оттачивать текст до остроты разящего клинка. Некоторые, наверное, пострадали.

На углу Большой Конюшенной и Невского растяжка во всю улицу: «Иди на зов… Иди на зов… Ресторан „Зов Ильича“». Ощущения самые апокалиптические. (На обратной стороне по-английски: «Follow the call… Follow the call… Restaurant «Lenin’s mating call»).

Очень характерное и для Москвы наблюдение — многие девушки, идущие парами, одеты похоже, почти одинаково. Подружки копируют стиль друг друга?

Ну вот. Тяжелые облака разошлись, вовсю светит солнце, а это значит, что Невский вечером опять будет затоплен волнами золотого света. Город меня откровенно балует. Я ценю.

Постепенно начинаю осознавать идею телефона с Лисандрой… В смысле, телефона с камерой, как у Лисандры. Вернее, у меня эта идея переплавляется в идею CompactFlash-камеры, чтобы была всегда под рукой. И факт хренового качества тушуется перед колоссальной мобильностью и оперативностью.

Только зашло солнце, как вернулись тучи и хлынул ливень. Темный город. (Только я это написал, как вспыхнули фонари).

Ледяной осенний ливень прошел, и наступила жаркая и влажная тропическая ночь. Я очень люблю свой город, но такого неожиданного прощального подарка от него не ожидал. Спасибо. Ведь все уже знают, что я ненавистник холодов и фанат вечного лета — но я не думал, что Город воспримет это так буквально. Еще раз спасибо. Москва меня обычно так не балует.

Доставка моего бренного тела на вокзал осуществлялась в нашем с Иркой излюбленном стиле «Panic!» Успел.
На платформе — зайцы. Человек пятнадцать. Белые. С ушами. Несут транспарант «Мир, дружба, морковка — forever!» Желтым по зеленому. Если я и спешил на вокзал в горячке, но ведь не в белой же! Зайцы, правда, белые. На последнем, девятнадцатом вагоне табличка «Санкт-Зайцбург — Петушки». Вагон шикарный, «Николаевский экспресс», не чета нашему. Зайцы, похоже, не безбилетные. Или Город не хочет отпускать и пытается свести с ума.

Лечу на Марс. Вон он, впереди в окне, практически прямо по курсу.
При такой скорости на моем Галактическом экспрессе номер 55 с зайцами в последнем вагоне ехать… (быстро прикинул на калькуляторе) семьдесят четыре года. Без комментариев. Пусть на эту цифру колбасятся питерцы. Я-то — мутант.

И на то, чем манит кофейный Юг,
И конфетный блазнит Восток,
Я взгляну без радости, милый друг,
И без горечи — видит Бог
Николай Гумилев. Почти.

Считается, что подобные одинокие путешествия способствуют саморазвитию личности, дают возможность самокопания и медитации.
Я, наверное, чрезвычайно цельная личность — а скорее, просто тупая. Потому что я в компании себя чувствую, опять же, себя, чрезвычайно уютно и не имею ни малейшего повода себя копать или, наоборот, конфликтовать. Я — это я, тут и обсуждать нечего.

Наблюдение без пафоса

Съездить в Питер, можно даже в купе, накупить десяток игрушек для второго «Плейстейшена» и вернуться тем же путем в Москву — выйдет дешевле, чем купить одну лицензионную игру.
Я, правда, выполнил программу-максимум — прочиповал приставку, купил два десятка игр, включая японские и американские релизы.
А самое страшное — это играть «в Неко» (в смысле, проходить Silent Hill 3) без карточки памяти, вглядываясь в мутное темно-коричневое с помехами изображение на старом прибалтийском телевизоре, подключенном к ЗЫЧу через самодельный модулятор от «Спектрума», примотанный скотчем. Вот это, я понимаю, экстрим.

<< Сентябрь 2003 >>

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30